2287
13
Если бы за настоящие приключения давали бы «Оскаров», то история с полярной шхуной «Святая Анна», наверное, получила бы наград не меньше, чем нашумевший фильм о «Титанике». Тем более что драматические события разворачивались примерно среди тех же льдов и айсбергов.
В злосчастный год гибели крупнейшего лайнера мира отправилась навстречу льдам и неизвестности небольшая парусная шхуна, бывшее зверобойное судно «Святая Анна».
В злосчастный год гибели крупнейшего лайнера мира отправилась навстречу льдам и неизвестности небольшая парусная шхуна, бывшее зверобойное судно «Святая Анна».
Начальник экспедиции на «Святой Анне» лейтенант русского флота Георгий Львович Брусилов был сыном прославленного адмирала, а кроме того, он доводился племянником известному полководцу Первой мировой войны генералу А.А. Брусилову ( всем известен "брусиловский прорыв), то есть был, можно сказать, потомственным военным.
Сначала шхуна называлась «Ньюгюрт», потом «Пандора». Брусилову корабль приглянулся, несмотря на зловещее имя, а американское правительство с радостью согласилось его продать для нужд экспедиции.
Перед ней стояла непростая даже для современного атомохода задача - пройти северным морским путём из Петербурга (потом из Александровска-на-Мурмане) во Владивосток. Опасный и тяжкий крест подобного предприятия взвалил на себя 28-летний офицер императорского флота лейтенант Георгий Брусилов. Об Арктике он знал не понаслышке, судно было приспособлено к сжатию ледяных полей, запасов хватало на несколько зимовок.
Сначала шхуна называлась «Ньюгюрт», потом «Пандора». Брусилову корабль приглянулся, несмотря на зловещее имя, а американское правительство с радостью согласилось его продать для нужд экспедиции.
Перед ней стояла непростая даже для современного атомохода задача - пройти северным морским путём из Петербурга (потом из Александровска-на-Мурмане) во Владивосток. Опасный и тяжкий крест подобного предприятия взвалил на себя 28-летний офицер императорского флота лейтенант Георгий Брусилов. Об Арктике он знал не понаслышке, судно было приспособлено к сжатию ледяных полей, запасов хватало на несколько зимовок.
×
Может быть, поэтому Георгий Львович рискнул взять в этот поход свою дальнюю родственницу Ерминию Жданко ( в ряде источников пишут Ереминия). Впрочем, не всё так просто...
Можно было бы смотреть на неё как на сумасбродную генеральскую дочь, которая в силу каприза увязалась за экспедицией, если бы не знать характера этой 20-летней казачки. В четырнадцать лет она едва не укатила к отцу в Порт-Артур, чтобы защищать с ним крепость. Узнав, что дальний родственник семьи Георгий Брусилов затеял небывалое плавание со зверобойной охотой на всём пути через Ледовитый океан, Ерминия умолила Брусилова взять её хотя бы вокруг Скандинавии до Александровска-на-Мурмане (ныне Полярного).
В Екатерининской же гавани - последнем оплоте цивилизации на предстоявшем пути - выяснилось, что несколько членов экипажа сбежали с борта шхуны, предчувствуя гибельный рейс, а лейтенант Андреев, друг детства Брусилова, в назначенный срок на «Святую Анну» не прибыл. Девушка в сердцах писала родителям: «Этого Андреева я видела на «Святой Анне» в Петербурге. И как-то сразу почувствовала недоверие и антипатию... С Андреевым должны были приехать в Александровск учёный Севастьянов и доктор, но вдруг накануне отхода оказалось, что ему «мамочка не позволила», а попросту он струсил...
Можно было бы смотреть на неё как на сумасбродную генеральскую дочь, которая в силу каприза увязалась за экспедицией, если бы не знать характера этой 20-летней казачки. В четырнадцать лет она едва не укатила к отцу в Порт-Артур, чтобы защищать с ним крепость. Узнав, что дальний родственник семьи Георгий Брусилов затеял небывалое плавание со зверобойной охотой на всём пути через Ледовитый океан, Ерминия умолила Брусилова взять её хотя бы вокруг Скандинавии до Александровска-на-Мурмане (ныне Полярного).
В Екатерининской же гавани - последнем оплоте цивилизации на предстоявшем пути - выяснилось, что несколько членов экипажа сбежали с борта шхуны, предчувствуя гибельный рейс, а лейтенант Андреев, друг детства Брусилова, в назначенный срок на «Святую Анну» не прибыл. Девушка в сердцах писала родителям: «Этого Андреева я видела на «Святой Анне» в Петербурге. И как-то сразу почувствовала недоверие и антипатию... С Андреевым должны были приехать в Александровск учёный Севастьянов и доктор, но вдруг накануне отхода оказалось, что ему «мамочка не позволила», а попросту он струсил...
Между тем, когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя же допустить, чтобы ничего не вышло... Аптечка у нас большая, но медицинской помощи, кроме матроса, который был когда-то ротным фельдшером, никакой. Всё это произвело на меня такое удручающее впечатление, что я решила сделать, что могу, и вообще чувствовала, что если я тоже сбегу, как и все, то никогда себе этого не прощу».
Такие вот мотивы, весьма далёкие от порыва взбалмошной барышни. Ерминия окончила медицинские курсы (тогда они назывались «самаритянскими») и потому считала своим профессиональным долгом сопровождать экипаж «Святой Анны» в качестве лекаря. К тому же она настолько вошла в курс всех дел экспедиции, что даже внесла в общий пай двести рублей из своих скромных личных средств. Тем не менее, Брусилов весьма сомневался, брать ли девушку с собой. Всё решила телеграмма, которая пришла от генерала Жданко в ответ на просьбу дочери разрешить ей поход на шхуне: «Путешествию Владивосток не сочувствую. Решай сама». Она и решила...
Знала ли Мимка, как её звали дома, на что себя обрекает? Кое о чём догадывалась, прокачавшись месяц в полярных водах на деревянном парусном судне среди простых мужиков, не стеснявшихся, как и все матросы, в выражениях. Но могла ли она представить себе все тяготы зимовки в скованных льдах? Да ещё не одной... «Святая Анна», дойдя до полуострова Ямал, вмёрзла в большое ледяное поле, которое сильным южным ветром было оторвано от припая. Начался медленный, но неуклонный дрейф к северу. Два года ледового плена, к началу 1914 года шхуну вынесло уже к северу от Земли Франца Иосифа.
Такие вот мотивы, весьма далёкие от порыва взбалмошной барышни. Ерминия окончила медицинские курсы (тогда они назывались «самаритянскими») и потому считала своим профессиональным долгом сопровождать экипаж «Святой Анны» в качестве лекаря. К тому же она настолько вошла в курс всех дел экспедиции, что даже внесла в общий пай двести рублей из своих скромных личных средств. Тем не менее, Брусилов весьма сомневался, брать ли девушку с собой. Всё решила телеграмма, которая пришла от генерала Жданко в ответ на просьбу дочери разрешить ей поход на шхуне: «Путешествию Владивосток не сочувствую. Решай сама». Она и решила...
Знала ли Мимка, как её звали дома, на что себя обрекает? Кое о чём догадывалась, прокачавшись месяц в полярных водах на деревянном парусном судне среди простых мужиков, не стеснявшихся, как и все матросы, в выражениях. Но могла ли она представить себе все тяготы зимовки в скованных льдах? Да ещё не одной... «Святая Анна», дойдя до полуострова Ямал, вмёрзла в большое ледяное поле, которое сильным южным ветром было оторвано от припая. Начался медленный, но неуклонный дрейф к северу. Два года ледового плена, к началу 1914 года шхуну вынесло уже к северу от Земли Франца Иосифа.
Уже на первой зимовке кончился осветительный керосин. Жгли тюлений жир в плошках... Вечная сырость, неистребимый холод, нескончаемый мрак полярной ночи, плесень на всём - на подушке, одежде, продуктах, авитаминоз, болезни...Свет от коптилок освещал пространство в радиусе полуметра, все остальное тонуло во мраке. По углам кают блестели иней и лед — это были самые чистые уголки. Но люди уже перестали замечать и плесень, и сырость, и копоть... «Бедная наша барышня, теперь, если вы покраснеете, то этого не будет видно под копотью, покрывающей ваше лицо!» — острил В. Альбанов, еще не потерявший способности шутить. Заболевали, сдавали наиболее сильные мужчины, капризничали, ссорились, выкрикивали непристойности, ввязывались в драки...
А она терпела. ( В полной мере осознать невероятную трудность такой жизни для женщины, могут только женщины!) Более того , она утешала других, увещевала, лечила. И ещё играла им на фортепиано в кают-компании. Брала нежнейшие аккорды под грохот ломающихся льдов и шорох инея, осыпающегося с обмёрзших рей.... Один из двух спасшихся участников экспедиции А. Э. Конрад так отзывался о ней: «Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта...».
А она терпела. ( В полной мере осознать невероятную трудность такой жизни для женщины, могут только женщины!) Более того , она утешала других, увещевала, лечила. И ещё играла им на фортепиано в кают-компании. Брала нежнейшие аккорды под грохот ломающихся льдов и шорох инея, осыпающегося с обмёрзших рей.... Один из двух спасшихся участников экспедиции А. Э. Конрад так отзывался о ней: «Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта...».
О том, каким добрым ангелом для команды была Ерминия, мы знаем и из дневника штурмана Валерия Альбанова. Ему, да ещё матросу Конраду посчастливилось вырваться из ледяного ада. После крупной ссоры с лейтенантом Брусиловым Альбанов вместе с несколькими добровольцами ушёл по льду со шхуны на большую землю. Был шанс спастись вместе со штурманом и у Ерминии. Но она, повинуясь своему врачебному долгу, да и выбору сердца, осталась с больным лейтенантом и больными матросами.
Что бы о ней ни судачили, а она исполнила клятву Гиппократа по самому высокому счёту. Альбанов был последним, кто принёс вести о «Святой Анне» в 1913 году... Что было потом? Шхуна навсегда ушла в область преданий, домыслов и легенд... Восемь десятилетий историки Арктики, учёные, полярные лётчики и всевозможные аналитики ломали и ломают головы над тем, что могло статься с вмёрзшим во льды судном и людьми лейтенанта Брусилова. Десятки гипотез и теорий...
Что бы о ней ни судачили, а она исполнила клятву Гиппократа по самому высокому счёту. Альбанов был последним, кто принёс вести о «Святой Анне» в 1913 году... Что было потом? Шхуна навсегда ушла в область преданий, домыслов и легенд... Восемь десятилетий историки Арктики, учёные, полярные лётчики и всевозможные аналитики ломали и ломают головы над тем, что могло статься с вмёрзшим во льды судном и людьми лейтенанта Брусилова. Десятки гипотез и теорий...
О том, кто был прообразом капитана Татаринова из знаменитой повести «Два капитана» писали много. Им могут считаться и Седов и Русанов, но все же более всего совпадений именно с Брусиловым. В романе корабль звался «Святая Мария» ( разве не аналогия со «Святой Анной?) Иван Татаринов отправляет штурмана Климова и 13 матросов на поиски земли. Штурман Климов, точь-в-точь, как реальный штурман Альбанов, с одним матросом достиг мыса Флора, где был встречен экспедицией на судне "Св.Фока".
Правда, в отличие от литературного Климова, вскоре умершего в больнице, Альбанов доставил на землю не дневники, как у Каверина, а судовой журнал "Св. Анны", на основании которого были получены ценные данные о природе северной части Карского моря, ранее не обследованного района Арктики, - о подводном рельефе, морских течениях, дрейфа льдов, метеорологического режима. Ими позже воспользовался Нансен. Кроме того, ученые, изучая данные дрейфа, пришли к выводу о существовании неизвестной земли между 78 градусом и 80 градусом северной широты. В 1930 году там действительно открыли остров. Капитан Татаринов тоже открыл остров, названный им "Землей Марии".
Правда, в отличие от литературного Климова, вскоре умершего в больнице, Альбанов доставил на землю не дневники, как у Каверина, а судовой журнал "Св. Анны", на основании которого были получены ценные данные о природе северной части Карского моря, ранее не обследованного района Арктики, - о подводном рельефе, морских течениях, дрейфа льдов, метеорологического режима. Ими позже воспользовался Нансен. Кроме того, ученые, изучая данные дрейфа, пришли к выводу о существовании неизвестной земли между 78 градусом и 80 градусом северной широты. В 1930 году там действительно открыли остров. Капитан Татаринов тоже открыл остров, названный им "Землей Марии".
Так что же случилось со «Святой Анной» ?
Судьба оставленных на шхуне товарищей терзала сердце Альбанова всю его недолгую жизнь. Так, когда А. В. Колчак стал Верховным правителем Сибири и Дальнего Востока, штурман, некогда участвовавший с ним в одной экспедиции, отправился в Омск. И есть предположение, что ему вроде бы удалось убедить Колчака организовать поиски «Святой Анны». Злой рок вмешался и здесь: на обратной дороге Валериан Иванович погиб.
Но почему же он все-таки надеялся найти товарищей? По его подсчетам продовольствия на корабле должно было хватить до конца 1915 года. А дальше «Святую Анну» могло вынести к Гренландскому морю и протащить на юг, или — к восточному побережью Гренландии.
«Что-то ждёт тебя, «Святая Анна»? Сойдёшь ли на родную тебе стихию – воду, расправишь ли широкие белые крылья свои и радостно полетишь по глубокому морю на далёкий тёплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны.
И всё пережитое тобою на далёком севере будет казаться только тяжёлым сном?..
Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звёзд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа; с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе?» – писал в своих записках Альбанов.
Но почему же он все-таки надеялся найти товарищей? По его подсчетам продовольствия на корабле должно было хватить до конца 1915 года. А дальше «Святую Анну» могло вынести к Гренландскому морю и протащить на юг, или — к восточному побережью Гренландии.
«Что-то ждёт тебя, «Святая Анна»? Сойдёшь ли на родную тебе стихию – воду, расправишь ли широкие белые крылья свои и радостно полетишь по глубокому морю на далёкий тёплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны.
И всё пережитое тобою на далёком севере будет казаться только тяжёлым сном?..
Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звёзд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа; с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе?» – писал в своих записках Альбанов.
Недавно в материалах МАКЭ (Международная арктическая комплексная экспедиция) был обнаружен очень интересный документ.
«Начальнику Охраны Водного Района Архангельского порта
Корпуса Гидрографовъ Поручика Карягина
Рапортъ
«Доношу Вашему Высокоблагородiю, что 2-го сего февраля во время командировки моей для изследованiя льда в Белом море, я в Патракеевскомъ Волостном правленiи виделъ бутылку со вложенной в нее запиской, найденную однимъ изъ крестьянъ этой волости во время рыбнаго промысла у мыса Куйскаго въ первыхъ числахъ января этого года. Бутылка изъподъ лимонада съ круглымъ дномъ / какiя можно встретить только на пароходахъ / она была плотно закупорена, такъ, что совершенно сохранилась записка, написанная чернилами на полулисте обыкновенной почтовой бумаги.
Содержанiе записки следующее: «Въ надежде больше невидать Россiи, мы съ честью разстаемсясъ жизнью.
Команда
Мой последнiй приветъ из полосы вечныхъ льдовъ Брусиловъ
19 февраля 1913 года».
Первая часть записки написана не твердой рукой, вторая бойкимъ почеркомъ. По моему совету содержанiе этой записки было съ первой отходящей почтой сообщено волостнымъ правлениемъ господину Архангельскому Губернатору.
Подлинный подписалъ: Поручикъ Карягинъ. 15-го февраля 1915 года
Г. Архангельскъ».
Корпуса Гидрографовъ Поручика Карягина
Рапортъ
«Доношу Вашему Высокоблагородiю, что 2-го сего февраля во время командировки моей для изследованiя льда в Белом море, я в Патракеевскомъ Волостном правленiи виделъ бутылку со вложенной в нее запиской, найденную однимъ изъ крестьянъ этой волости во время рыбнаго промысла у мыса Куйскаго въ первыхъ числахъ января этого года. Бутылка изъподъ лимонада съ круглымъ дномъ / какiя можно встретить только на пароходахъ / она была плотно закупорена, такъ, что совершенно сохранилась записка, написанная чернилами на полулисте обыкновенной почтовой бумаги.
Содержанiе записки следующее: «Въ надежде больше невидать Россiи, мы съ честью разстаемсясъ жизнью.
Команда
Мой последнiй приветъ из полосы вечныхъ льдовъ Брусиловъ
19 февраля 1913 года».
Первая часть записки написана не твердой рукой, вторая бойкимъ почеркомъ. По моему совету содержанiе этой записки было съ первой отходящей почтой сообщено волостнымъ правлениемъ господину Архангельскому Губернатору.
Подлинный подписалъ: Поручикъ Карягинъ. 15-го февраля 1915 года
Г. Архангельскъ».
Эта записка в бутылке - сплошная загадка. Каким образом бутылка с запиской могла оказаться в Белом море, у мыса Куйский, совсем недалеко от Архангельска, где и была найдена в начале января 1915 года? Ведь если бутылка 19 февраля 1913 года была брошена на лед, то в это время шхуна дрейфовала строго на север, со скоростью 2-3 узла в сутки.
Писал эту бутылочную записку сам Г. Брусилов или кто-то другой, можно будет сказать, если когда-нибудь найдется оригинал этой записки. Для этого надо копаться в архивах Архангельского порта, в надежде на чудо, что там он сохранился.
Но что же на самом деле случилось с оставшимися на «Св. Анне», которая так никогда и не пришла во Владивосток? Тайну судна и его своенравной и отважной «пассажирки» Ерминии Жданко знает только полярная ночь.
В 1953 году именем Ерминии Жданко был назван мыс на острове Брюс архипелага Земля Франца-Иосифа.
Писал эту бутылочную записку сам Г. Брусилов или кто-то другой, можно будет сказать, если когда-нибудь найдется оригинал этой записки. Для этого надо копаться в архивах Архангельского порта, в надежде на чудо, что там он сохранился.
Но что же на самом деле случилось с оставшимися на «Св. Анне», которая так никогда и не пришла во Владивосток? Тайну судна и его своенравной и отважной «пассажирки» Ерминии Жданко знает только полярная ночь.
В 1953 году именем Ерминии Жданко был назван мыс на острове Брюс архипелага Земля Франца-Иосифа.
Тем не менее, надежда , как известно, умирает последней. Самая оптимистическая версия гласит, что в 1928 году Ерминия и Брусилов приезжали в Ригу к своим родственникам. ... В Москву из Риги пришла открытка, которая извещала о приезде Ерминии вместе с десятилетним сыном. Она вышла замуж за Георгия Брусилова и жила вместе с ним во Франции. По версии исследователей П. Новокшонова и Д. Алексеева «Святая Анна» попала в циклический дрейф приполярных льдов, и весной 1915 года шхуну вынесло на чистую воду Северной Атлантики. У остававшейся на борту части команды были все шансы пережить вторую зимовку. Продовольствия хватало, да и зверя могли добывать по ходу дрейфа.
Но у моряков не было радио, и они не знали, что в океане вовсю шла мировая война. Даже сумев спастись из ледового плена, шхуна могла погибнуть от торпеды или снарядов немецкой подводной лодки при попытке выйти через Датский пролив в Атлантический океан. Германские подводные лодки не брезговали никакой добычей, в том числе и парусниками. Всплывали, забирали капитана с судовыми документами, давали команде возможность сесть в шлюпки и топили судно. Весьма вероятно, что именно так немцы поступили и со «Святой Анной», шедшей под флагом России.
Только вместе с капитаном взяли и единственную женщину. Вряд ли измученные двумя зимовками «святоанненцы» смогли догрести до ближайшей земли. Любая штормовая волна могла оказаться для них последней. А вот двух пленников подводники обязаны были доставить на базу. Брусилов, как офицер русского флота, подлежал содержанию в лагере. Ерминию должны были интернировать до окончания войны. Выходит, что обоих освободили только в ноябре 1918 года. Что оставалось им делать? Возвращаться в красную Россию, где офицеров расстреливали налево и направо? Да и дочери генерала вряд ли поздоровилось бы в большевистской Москве...
У них был вполне здравый житейский шанс: уехать во Францию, где ещё до революции жил родной дядя Георгия Брусилова, тот самый, на чьи деньги была куплена и снаряжена «Святая Анна». И они, надо полагать, это сделали. Видимо, в том же, 18-м году они и поженились. Мог и сын в это время родиться... И пусть скептики считают, что то была совсем другая Ерминия Брусилова, так хочется верить в чудо.
Но у моряков не было радио, и они не знали, что в океане вовсю шла мировая война. Даже сумев спастись из ледового плена, шхуна могла погибнуть от торпеды или снарядов немецкой подводной лодки при попытке выйти через Датский пролив в Атлантический океан. Германские подводные лодки не брезговали никакой добычей, в том числе и парусниками. Всплывали, забирали капитана с судовыми документами, давали команде возможность сесть в шлюпки и топили судно. Весьма вероятно, что именно так немцы поступили и со «Святой Анной», шедшей под флагом России.
Только вместе с капитаном взяли и единственную женщину. Вряд ли измученные двумя зимовками «святоанненцы» смогли догрести до ближайшей земли. Любая штормовая волна могла оказаться для них последней. А вот двух пленников подводники обязаны были доставить на базу. Брусилов, как офицер русского флота, подлежал содержанию в лагере. Ерминию должны были интернировать до окончания войны. Выходит, что обоих освободили только в ноябре 1918 года. Что оставалось им делать? Возвращаться в красную Россию, где офицеров расстреливали налево и направо? Да и дочери генерала вряд ли поздоровилось бы в большевистской Москве...
У них был вполне здравый житейский шанс: уехать во Францию, где ещё до революции жил родной дядя Георгия Брусилова, тот самый, на чьи деньги была куплена и снаряжена «Святая Анна». И они, надо полагать, это сделали. Видимо, в том же, 18-м году они и поженились. Мог и сын в это время родиться... И пусть скептики считают, что то была совсем другая Ерминия Брусилова, так хочется верить в чудо.
За несколько лет до гибели Георгий Седов написал брошюру «Право женщин на море». Ерминия Жданко делом подтвердила теоретические выкладки полярного первопроходца. Как бы ни сложилась её судьба (искренне надеемся на счастливый финал арктической драмы), мы все изрядно задолжали героине этих строк.
Задолжали улицы с её именем в Москве, Петербурге, Полярном. Задолжали теплоход «Ерминия Жданко», именную стипендию в медицинских институтах, мемориальные доски, страницы в учебниках, почтовые марки, настольные медали... Правда, в неприступных отрогах запретной Новой Земли есть мыс Ерминии и ледяной купол Брусилова. Но это скорее их заслуга, чем наша.
Задолжали улицы с её именем в Москве, Петербурге, Полярном. Задолжали теплоход «Ерминия Жданко», именную стипендию в медицинских институтах, мемориальные доски, страницы в учебниках, почтовые марки, настольные медали... Правда, в неприступных отрогах запретной Новой Земли есть мыс Ерминии и ледяной купол Брусилова. Но это скорее их заслуга, чем наша.
Источник:
Новости партнёров
реклама
